Деляга - Страница 24

Однако, собравшиеся под командованием товарища младшего сержанта Акимова красноармейцы от чистки личного оружия отбояриться не сумели. Видимо, были еще недостаточно опытными. Больше всех от отделенного, естественно, досталось Вове. И не потому, что винтовка у него была самая грязная. Вовсе нет, у других были и похуже. Отделенный всласть наездился по Вовиным ушам за то, что он до сих пор не догадался добыть маленькую дерматиновую сумочку, в которой красноармейцы хранили принадлежности для винтовки, в том числе и ершик для чистки ствола. А ведь были, были возможности, но Вова элементарно лопухнулся. В результате, пришлось ждать, пока освободится ершик и заканчивать чистку последним. Масленку добыть он тоже не догадался, но Молчунов выручил, и не только Вову.

После чистки – руки все черные от смеси масла и порохового нагара. Холодной водой эту гадость не отмыть, а мыла ни у кого нет. Санька попытался оттереть ладони полой шинели, но махнул рукой.

— Пошли так…

Так и пошли – с чистым оружием и грязными руками.

Ночью с неба зарядил мерзкий холодный дождь. Шинели намокли, потяжелели, и перестали хранить драгоценное тепло давно немытых солдатских тел. Холодные капли падали на лоб, нос, уши, стекали по лицу, лезли в глаза. Когда такая капля влетала в зазор между затылком и воротником, сразу и не поймешь – кипяток или лед.

Первую ночь пережили. Днем шли. Дождь, то прекращался, давая надежду, то начинал моросить ледяной мелочью, то с неба летели крупные, тяжелые капли. Температура держалась около нуля. Скоро ноябрь, однако. Всех трясло от холода, согреться на ходу не получалось. Костер развести? Все потенциальные дрова отсырели, и укрыться от дождя негде. Поэтому, когда ближе к вечеру окруженцы вышли на узкую лесную дорогу, Вова, стуча зубами, выразил общее мнение.

— Надо по дороге идти, крышу искать, а то заболеем все на хрен.

Никто и не спорил. По дороге идти было быстрее, только куда она ведет было не очень понятно. По солнцу не сориентируешься, компаса нет. Но, вроде не на запад. И то ладно. Пройти успели километра два, близость жилья уже чувствовалась, заставляя невольно ускорять шаг, когда в уже наступивших сумерках, сквозь шум дождя донесся хорошо знакомый сдвоенный щелчок. Следом сиплый, простуженный голос произнес.

— Стой, кто идет!

Глава 4

Справа бил пулемет, слева летели пунктиры трассеров, впереди то и дело вспыхивали огоньки дульного пламени. И темнота не спасала – осветительных ракет немцы повесили достаточно, а когда они начинали гаснуть, не скупясь, подкидывали еще. В их мертвенно бледном, фосфоресцирующем свете по заснеженному полю метались десятки серых теней. Метались, не находя выхода, и падали, падали. Остатки стрелкового полка, к которому две недели назад присоединились бойцы младшего сержанта Акимова, стремительно таяли под огнем немецких пулеметов. Истошно кричала раненая лошадь, которую фрицы никак не могли добить.

— Что творят, суки, что творят.

Несмотря на стрельбу и крики Вова разобрал бормотание лежащего рядом Саньки. В первые мгновения, когда они были готовы поддаться общей панике, их спас Акимов. Заорав "Ложись!", он сбил с ног готового метнуться в сторону Лопухова, толкнул, сбивая на землю Саньку, и сам упал, пытаясь укрыться от пуль на еще не промерзшей, заснеженной земле. Первый снег и выдал колонну окруженцев, следы трех сотен человек и десятка телег на нем не скроешь. А угадать дальнейший маршрут движения было несложно – дорог в этом лесистом краю было мало. Немцы подождали, когда остатки полка выйдут из леса в чистое поле и открыли огонь с трех направлений, устроив огневой мешок.

Отойдя от первого испуга, вроде даже не обоссался, Вова начал, наконец, соображать и, кажется, нашел выход. Оттопырив зад, он прополз полтора метра и дернул командира за рукав.

— Слышь, Акимыч, там где-то канава есть.

— Какая?

— Большая. Я немного в сторону отошел и чуть в нее не упал, когда сюда шли.

— Давай вперед, — принял решение сержант, — мы за тобой.

Подтянув к себе винтовку, Вова пополз в направлении, откуда они пришли. Руки быстро окоченели, тощий вещмешок перекатывался по спине, винтовка волочилась по снегу. Спасительная канава отыскалась метров через семьдесят, показавшиеся вечностью. Скатившись вниз, Лопухов оценил инженерное сооружение – метра полтора глубиной, края пологие. Мелиорация, мать ее. Сверху кто-то скатился. Акимов. За ним мелкий Санька в своей длинной шинели, следом Белокопыто.

— Молчунов где?

На вопрос сержанта никто не ответил, похоже, не повезло мужику. Дальше в канаву начали спускаться другие уцелевшие. Три Процента уже знал, что уничтожить несколько сотен человек за короткое время невозможно, кто-нибудь обязательно выживет. Самые шустрые и удачливые, не потерявшие головы в этом аду, собирались в этой вырытой несколько лет назад канаве.

— Ну, чего сели? Фрицев ждем?

Немецкого плена Вова боялся панически, даже больше смерти. Передвигаться по канаве лучше всего на четвереньках. Ползти медленно, снег лезет во все щели в одежде, приподняться страшно – стрельба наверху, вроде, ослабела, но пули продолжали свистеть. Сильно мешала длинная неуклюжая винтовка. Вова подумывал, а не бросить ли ее, без нее передвигаться можно значительно быстрее. Но по здравому размышлению, оружие решил все-таки оставить – тот же сержант спросит, едва очухается. А может и обратно за винтовкой отправить, с него станется, настоящий совок.

Так пыхтя, сопя и матерясь под нос, проползли метров триста-четыреста. Канава уводила в сторону от фронта, но главное, отдалялись фрицевские позиции. Стрельба наверху почти стихла, постреливали винтовки, коротко взлаивали пулеметы. Вряд ли немцы рискнут сунутся на поле до утра. Акимов рискнул выглянуть и оценить обстановку.