Деляга - Страница 84

— А чего я? — возмутился Вова. — Других что ли нет?

— Во-первых, я тебя первым встретил. Во-вторых, а почему не ты?

Вова быстро перебрал в голове аргументы, препятствующие его немедленной отправке в рейс, но не нашел ни одного уважительного. Ладно, тут недалеко, к вечеру обернется, а женщина никуда от него не денется.

— Есть, в рейс, — нехотя согласился он.

Еще никогда короткая дорога не казалась ему такой долгой. Село, где расположился первый танковый батальон их бригады, уже виднелось где-то в километре. Бочки быстренько выгрузить и обратно. Какого хрена им вообще горючее понадобилось, на месте ведь стоят?

Та-та-та-та-та-та! Вова автоматически ударил по педали тормоза, и снаряды взбили дорожную пыль буквально перед капотом «шеви». Ба-бах! Бах! Сильный удар в левое бедро. Боли не чувствовалось, но нога моментально онемела. Штанина быстро намокала. Не забыв прихватить автомат, Вова вывалился на дорогу. Рядом с ним из пробитых бочек в кузове стекал на дорогу соляр. Пара «фоккеров» неторопливо разворачивалась для повторного захода. Охотники. Не обращая внимания на текущую кровь, он постарался отползти подальше от машины. «Шевроле» стоял на дороге с распахнутой дверцей, как бы приглашая вернуться, двигатель продолжал работать, но Вова знал, что машина уже обречена.

Та-та-та-та-та-та! Та-та-та-та-та-та! Оставив на земле большой оранжево-черный костер, пара фрицев взмыла в небо и взяла курс на запад. Они свое дело сделали и надолго здесь оставаться не стали. Осторожные, сволочи! В сапоге уже ощутимо хлюпало. Вова ощутил, как вместе с кровью из него вытекает жизнь. Он торопливо стащил с себя ремень, перетянул ногу. Потом, рванул зубами упаковку индивидуального пакета и начал бинтовать ногу прямо поверх галифе. Сейчас главное остановить кровь. Танкисты должны заметить дым пожара, и послать кого-нибудь на помощь, надо только немного потерпеть, совсем немного.

Глава 11

Госпиталь располагался в трехэтажном каменном здании, стоящем на территории католического монастыря. Говорили, что в этом монастыре располагалась больница чуть ли не с четырнадцатого века. По ночам город опускался во тьму. Немцы время от времени пытались бомбить железнодорожную станцию и сам город, поэтому соблюдалась светомаскировка. К тому же, уличное освещение Львова было газовым, а самого газа не было, зажечь фонари все равно невозможно. А бывало, что по ночам и постреливали, хоть и нечасто.

У ранения в ногу есть свои преимущества. Во-первых, можно спать сколько угодно, никто не поднимет и на хозработы не припашет, даже еду приносили в палату. Во-вторых, есть можно все, что угодно, в отличие от ранений в живот. В-третьих… Вова несколько минут мучился, но других преимуществ не нашел. Недостатков было больше. До туалета дойти – проблема, а первое время сестричкам утки из-под него выносить приходилось. Лежать приходилось постоянно на спине, шевельнешься – ногу моментально простреливает боль. Постоянно одни и те же рожи вокруг, ходячих мало, да и те еле ползают, стуча костылями. Изредка довольно болезненные перевязки, остальное время оставалось только лежать и ждать пока на ляжке нарастет мясо. Скучища.

Одно развлечение – за медичками наблюдать. Иногда в палату очень даже ничего заглядывают, жалко, что редко. По большей части местный женский персонал пребывал уже в почтенном возрасте, но Вова все равно был им благодарен. Когда его еле живого и бледного от потери крови привезли в госпиталь, ему перелили пол-литра крови, а донором был кто-то из этих ужасно милых женщин.

О, в коридоре какая-то суета началась.

— Тетя Таня, тетя Таня, что за шум?

Тете Тане едва перевалило за двадцать. Пухленькая, круглолицая с кудряшками, как раз одна из тех, на кого приятно посмотреть лишний раз.

— "Контуженных" привезли. Сразу пятерых.

Контуженными называли уроженцев Западной Украины, призванных сразу после освобождения. Едва хлебнув фронтовой жизни, они начинали искать способ свалить домой. Одни просто дезертировали, пока фронт не успел далеко уйти от родных мест, другие начинали симулировать контузию. Кто-то запустил среди них слух, что контуженных отправляют домой, вот и попадали эти симулянты в госпиталь с завидным постоянством. За три года войны медперсонал навидался всякого, "контуженных" выявляли даже не врачи, а сами медсестры еще на сортировке. После этого с ними беседовал особист госпиталя, старший лейтенант. Если симулянт признавался в ходе этой беседы, его просто отправляли в штрафную роту. Начинал упорствовать – шел под трибунал. Бывало, в одной партии привозили двух-трех, но чтобы сразу пятерых – первый раз. Не иначе, контузия заразной стала.

В дверном проеме опять нарисовалась Танина рожица.

— Ранбольной Лопухов, на перевязку.

— Для вас, Танечка, я просто Володя.

Но медсестричка уже скрылась. Кряхтя от боли при неловких движениях, Вова сполз с кровати, ходячие помогли ему утвердится на костылях, и пошкандыбал в перевязочную.

— Неплохо, неплохо. Так не больно? А так?

Один из двух госпитальных хирургов, Григорий Моисеевич, несмотря на круглые очки и молодость, уже носил под белым халатом капитанские погоны. Во время войны в званиях росли быстро, особенно окончившие полный курс медицинского ВУЗа. Помучив Вову, он отдал его в добрые руки медсестер, накладывать повязку, а сам занялся писаниной. Набравшись наглости, Вова задал вопрос.

— Доктор, а скоро мне можно будет в город выходить?

Моисеевич иронически глянул на Вову поверх очков.